Уже почти полтора года в освобождённом Славянске мирно и спокойно. Но три месяца жизни "под Гиркиным" и артобстрелов остались рубцом в сознании жителей, начинающим кровоточить при малейшем упоминании о том времени. 

Около 70 процентов славянцев были против идеи "русского мира" – и оказались заложниками тех, кто, размахивая триколором, кричал "Путин, приди!" 

У тех, кто был против, остались два главных вопроса по поводу захвата и освобождения города. 

Когда 12 апреля 2014-го ополченцы захватили горотдел милиции, люди ждали, что придёт украинский спецназ и выбьет их оттуда: "Там была кучка местных отщепенцев, непрофессионалов, не умевших воевать. Почему тогда нельзя было всё локализовать? Да, пострадало бы несколько соседних домов. Но цена вопроса – несколько домов или разрушения по всему Донбассу..." 

Спецназ не пришёл. Милиция получила приказ не сопротивляться.

А потом появились профессионалы во главе с Гиркиным: "Почему колонну Гиркина, которой дали выйти из Славянска, не расстреляли на трассе между Константиновкой и Донецком, где нет ни одного населенного пункта? В ней не было мирных жителей – только семьи ополченцев. Но цена вопроса – несколько мирных человек или тысячи погибших по всему Донбассу..."

Несмотря на эти и многие другие вопросы, возникающие к украинской власти, свою нынешнюю жизнь многие славянцы связывают только с Украиной.

Они, безусловно, не скандируют "Слава нації! Смерть ворогам!" – они просто строят новую жизнь на своей территории. 

Территории, которая в их сознании является неотъемлемой частью Украины – потому что частью никакой иной страны или "молодых республик" они себя попросту не представляют. 

Они не расслабляются, не до конца верят в затишье и по-прежнему боятся обстрелов. Но они строят, растят и воспитывают детей, водят их на занятия в творческие кружки и определяют на обучение в украинские школы.

Дети играют на площадках, плетут украшения из цветных резинок, рисуют украинский флаг и слово "Мир".

Но у многих из них есть страх, неведомый детям остальной Украины. Они очень боятся отпускать от себя родителей. Потому что во время обстрела очень страшно, и только родители могут защитить. 

И неважно, что обстрелов нет уже почти полтора года.

С некоторыми детьми до сих пор работают психологи.

Они возводят с ними "города счастья" из песка, предлагают им вырисовывать свои страхи, после чего дети эти рисунки уничтожают (в арт-терапии – страх дожен быть уничтожен). 

Психологи из Славянского педуниверситета показывали мне фото нескольких рисунков. На одном – надпись "Я боюсь, что вернётся война", здание, накрытое огнём взрыва, и украинский солдат, держащий табличку со словом "Хватіт".

Рисунок долго не удавалось сжечь: ребёнок нанёс много слоёв краски, рисуя взрыв – настолько тщательно и методично он изображал свой страх.

Ребенок вот так изобразил свой страх

Семёновка очень сильно пострадала во время боевых действий, многие жилые дома были разрушены полностью. Ополченцы заняли здесь несколько зданий, расположенных на стратегически удобных для них диспозициях – корпуса психиатрической больницы и единственную школу.

В результате все сооружения были повреждены настолько, что их необходимо отстраивать заново. 

Разрушенная Семеновка

Больница до сих пор в руинах.

Школу восстановили летом прошлого года. Одно её крыло выделили детскому садику – раньше он находился в отдельном помещении, которое незадолго до войны красиво отремонтировали, но после взрывов восстановлению уже не подлежит.

Все предметы в семёновской школе преподаются исключительно на украинском языке ещё с 1998 года.

Сегодня школа вся разукрашена украинской атрибутикой, национальными цветами, а в коридоре висят портреты выдающихся деятелей украинской истории, включая портрет Степана Бандеры. 

Объединённые школа и садик получили статус учебно-воспитательного комплекса №1.

С его директором, Сергеем Виленовичем Борисенко, как и со многими людьми на Донбассе, "Украинская правда" говорила о том, что здесь было во время оккупации, о том, почему эта война стала возможной, о том, что нам всем вместе теперь делать дальше...

КОГДА ПОЯВИЛСЯ ГИРКИН, МНОГИЕ БЕГАЛИ В ЭЙФОРИИ: "УРА, РУССКИЕ ПРИШЛИ!" НАПИВАЛИСЬ ОТ РАДОСТИ И КОЛОЛИСЬ"

– Четыре попадания по крыше школы, – вспоминает Сергей Виленович. – Из девяноста двух окон целыми осталось только четыре. Из полутора тысяч квадратных метров крыши – ни одного метра целого: или посечены осколками, или в пробоинах... 

Ополченцы заняли школу 20 апреля. Накануне вечером мне позвонили и сообщили, что школа занята, занятия отменяются. Я приехал и попытался их уговорить не делать этого, потому что учебный год еще продолжался.

Мне сказали: "Не морочь голову, нам тут удобно – есть вода, свет, отопление". Месторасположение школы – удобная дислокация: рядом трасса, перекрестки. 

Сказали ещё: "Довыступаешься, что в подвал пойдёшь. Иди, и больше не приходи". 

Но я все равно приходил, через день. Тут было много вооруженных людей, по школе меня всегда сопровождали один-два автоматчика, со словами "Туда не ходи, сюда не ходи, там тебе нечего делать, и вообще, чего ты припёрся?.."

После того, как школу оккупировали, мы стали заниматься с детьми дистанционно. С интернетом были проблемы, поэтому – по телефону, а где могли – ходили по домам. И таким образом закончили учебный год. 

5 мая из Крыма к ополченцам прибыло подкрепление, и на трассе произошёл очень сильный бой. После этого начались интенсивные обстрелы, многие жители выехали из посёлка: кто-то недалеко, кто-то в Харьковскую область – кто куда мог, у кого какая возможность была. 

С конца мая в Семёновке осталось трое детей и четырнадцать взрослых. 

С 12 июня по 5 июля попасть в посёлок я уже не мог – были такие сильные обстрелы, что сюда перестали пропускать – я живу в Славянске, поэтому мне было особенно сложно добраться в Семёновку. 

5 июля Гиркин вышел из Славянска. В его колонне, соответственно, ушли и ополченцы из Семёновки. 

Но 6 июля меня к школе не пропустили украинские военные, потому что всё вокруг было заминировано. 

7 июля я всё-таки проехал сюда окольными путями – и увидел разруху... Школьная библиотека полностью уничтожена, мебели, инвентаря на кухне не осталось – все разбито, или выброшено. Повсюду грязи по пояс. Деревья вокруг школы порезали на блиндажи, на перекрытия, на дрова...

Мародерство было. В компьютерном классе у нас было шесть компьютеров: каждый раз, приходя в школу, первым делом шел проверять этот класс. Но ополченцы его не тронули. Как только они ушли – все вынесли жители соседнего села. Я поехал к ним, попытался вернуть компьютеры самостоятельно – не получилось. 

Тогда пошел на блок-пост – тут стояла 25 дивизия – обратился к ним за помощью. Военные сказали, что не имеют права заниматься такими делами и вызвали милицию. Удалось вернуть все компьютеры, правда, три уже успели разобрать. 

– При Гиркине, говорят, был сухой закон и за мародерство расстреливали?

– Да. Когда появился Гиркин и Пономарёв стал "народным мэром" Славянска, многие сначала бегали в эйфории: "О, русские пришли! Ура, наконец-то". Напивались от радости и кололись. 

После этого буквально в течение недели народ немножечко приструнили. Наркоту прибрали, в магазинах спиртное после 20:00 продавать запретили. За это им, конечно, спасибо. 

Но... Приходя в свою школу, занятую ополченцами, я видел шприцы. Или на блокпосту стоит "боец" – глаза стеклянные, палец на спучковом крючке, и сам колышится с автоматом вправо-влево... 

– И со стеклянными глазами были не только чеченские "бойцы"?

– Нет. Да и чеченцев на блок-постах я ни разу не видел. В школе – были.

ЖИТЕЛИ КИЕВА ДО КОНЦА НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ, КАКАЯ ОНА, ЭТА ВОЙНА – ПОТОМУ ЧТО О НЕЙ МНОГО ЛГУТ

– Из жителей Семёновки много ушло в ополчение?

– Из местных жителей я среди ополченцев не увидел никого. Были из Горловки и из других городов. Были и чеченцы, и россияне – по говору было слышно, что это люди из России. Некоторые местные их только подкармливали. 

Потом, когда многие жители из Семёновки разъехались, ополченцы уже сами "добывали" себе еду – ходили и грабили подвалы по домам. 

В моём кабинете, судя по всему, располагался их командир: в сейфе я обнаружил ведомости, по которым выдавали оружие. Там были указаны серии и номера паспортов, и даже пенсионных удостоверений. А также номер и маркировка оружия – все серьёзно, правда, на обрывках бумаги. По номеру автомата Калашникова, например, можно было определить, когда и на каком заводе он изготовлен. Российское оружие, то есть.

– Почему же тогда некоторые жители Славянска, причём, достаточно адекватные люди, до сих пор отрицают военное присуствие русских? Где Гиркин взял броню, не задумывались? – спрашиваю. "А, – говорят они, – часть одной украинской бригады сдалась ему в плен с тремя БТР".

– "Нет, это ополченцы захватили в Краматорске – и не три БТР, а одну БМП". За рулем сидел явно бывший тракторист, который выкручивал на ней такие кренделя!.. 

Люди так говорят, потому что зомбированы пророссийской пропагандой – до такой степени, что склонны отрицать очевидное... 

Во время оккупации я оставался в Славянске. Живу в районе Варшавки.

Заезжает НОНА (самоходная артиллерийская установка – авт.), становится практически у меня в огороде и стреляет по району Артёма. Потом уезжает в район Артёма и стреляет по Варшавке – по той точке, в которой только что располагалась. Изображают "ответку" от украинских военных.

И народ начинает: "Вот, с Карачуна украинская армия стреляет!" А Карачун совсем в другой стороне... 

Или попадает снаряд в дом совсем с другой стороны от Карачуна. Говорю: "Ну объясни, как?! Как он мог прилелтеть сюда с Карачуна?!" – "Нет, с Карачуна". 

И всё. Зомби, просто зомби. Люди не включают мозги... 

Вот я прошёлся после освобождения по школе – банки из-под тушенки стоят. Производство – Россия, макаронные изделия – Россия. Все Россия. И России здесь не было и нет?

– Сначала кричали "Ура, русские пришли!", теперь говорят, что русских не было. Общаясь с разными людьми, наблюдаю, что у некоторых такой звездопад мыслей в голове, такой сумбур... Как прояснить их сознание?

– Прежде всего, необходима максимально правдивая информация на официальном уровне. Она должна поступать с украинских телеэкранов. 

Потому что ложь идет с обеих сторон. 

Многие люди на Донбассе перестали верить и России, и нашему правительству, потому что их обманывают постоянно. И наша власть, к сожалению, лукавит не меньше российской... 

Взять хотя бы освобождение Славянска. Украинская армия взяла город в кольцо, ополченцы только в одном месте могли выскочить – и если бы не выскочили, их бы задавили прямо здесь. 

Ладно, вышел Гиркин с колонной... После Константиновки вдоль донецкой трассы на протяжении 50 километров ни одного населенного пункта! Идет колонна длиною 10 километров. Да неужели нельзя было направить три-четыре истребителя, поставить пять-шесть гаубиц, которые лупят на 15-20 километров – и ничего бы не осталось от этой колонны!

– Абсолютно все жители Славянска, с которыми я разговаривала, в один голос говорят то же самое.

– Потому что здесь можно было локализовать боевиков – и всё бы быстро закончилось!

Как поступают с террористами? Уничтожают.

Я не кровожадный, но вся мировая практика так говорит: с террористами допустимы только два варианта – или они сдаются, или их уничтожают. Или пусть тогда их не называют террористами. АТО... 

Ну какая это АТО?.. Наш Пётр Алекссевич еще до офциального объявления его президентом сказал: "Антиррерористическая операция не должна длиться неделями. Максимум два-три дня". Это же его слова! 

...После освобождения Славянска, когда начали восстанавливать нашу школу, меня пригласили на несколько телеэфиров в Киев. Потом я разговаривал с киевлянами. Они даже не представляли, что такое война. В принципе, как и мы тут не знали о Майдане, так и они о том, что происходило у нас весной и летом прошлого года. 

Но о Майдане хоть что-то здесь показывали – мы увидели, например, как расстреливали Небесную Сотню. Я смотрел тогда на экран и ощущал весь ужас происходящего. 

А жители Киева до конца не представляют, какая она, эта война – потому что о ней много лгут.

– У нас многие считают, что население Донбасса само виновато: оно призвало войну в нашу страну, потому что кричало "Путин, приди!"

– И это правда. Все годы независимости коммунистическая партия Украины здесь не бездействовала. 

Коммунисты Славянска, среди которых был и один школьный учитель, написали письмо Путину и пытались передать его поездом через проводника. Это даже в одном телесюжете показывали. Проводник смотрит на них круглыми глазами "Что вы мне суёте? Кому я это передам?" – "Передайте в Кремль Путину! Чтобы пришел и выручил нас!" 

Это наши славянцы сделали, не кто-то там. Наши славянцы! Сами накликали на себя беду. И не один человек – целая толпа... 

Проросийская пропаганда последовательно работала на Донбассе много лет. Но наша всеобщая вина в другом. За годы независимости в Украине так и не сформировали единую национальную идею, которая могла бы объединить население всех регионов. 

- Расскажите о вашей школе сейчас.

- На сегодня у нас 87 учеников – из Семёновки и других поселков. И один ребенок-переселенец, раньше школьников-переселенцев было больше. 

Для детей эта школа – настоящее счастье. С августа прошлого года они стали постепенно возвращаться в Семёновку. Видели, как восстанавливается школа, видели что я тут с утра до вечера. 

Одна девочка приходила по два-три раза в день: "Можно, я посмотрю, что уже сделали?" С утра с подружкой она уже здесь, потом в течение дня набегами – пойдут где-то поиграют, и опять в школу... 

Детки у меня – чудо. Лучшие. Но когда они вернулись в посёлок, на них тревожно было смотреть. Напуганы, дёргаются от малейшего шороха. И моя первоочередная задача тогда заключалась в том, чтобы вернуть детей к нормальной жизни. 

В начале августа я обратился в штаб АТО: "Мне нужны психологи для детей". В штабе отреагировали тут же – психологов прислали буквально на следующий день, они поработали тут. 

Но у детей в результате пережитых обстрелов посттравматичный синдром ещё долго сохранялся: в сентябре-октябре они остро реагировали на любой резкий звук в школе.

С ними стала работать команда психологов из Славянского педуниверситета – прямо в классах, на протяжении нескольких месяцев. И мы с ними очень спокойно обращались (у нас в школе в принципе кричать на детей не принято). 

И смотрю – с начала второго полугодия они уже начали понемногу шалить. Думаю: "Ая-яй, пора наказывать!...". А сам радуюсь невероятно – дети восстанавливаться начали! 

Я постоянно подчеркиваю: школа – наша большая семья. Я, мол, ваш отец, могу и ремень достать, отшлепать (смеётся), и при родителях это говорю. Но такого, конечно, никогда не было и быть не может – всегда хватает слов. 

Никогда не повышаю на детей голос. Подойду, если надо – обниму, поговорю, если надо – пальчиком погрожу. У нас нет драк, дети уже четыре года не курят – никто не верит в это.

– Как вы, кстати, боретесь с одной из главных проблем здешней молодежи – наркоманией?

– Ведём постоянную профилактическую работу – приглашаем врачей, проводим беседы. Стараемся максимально оградить детей от любого неблагоприятного влияния. Но у них есть доступ к интернету, а там столько злокачественной информации... 

НАДО БОЛЬШЕ РАССКАЗЫВАТЬ О НЕПОВТОРИМЫХ ОСОБЕННОСТЯХ НАШЕЙ СТРАНЫ, О ДОСТИЖЕНИИ ЕЁ ЛЮДЕЙ

– Уже больше года в Славянске, к счастью, тихо и спокойно. Город не входит в прифронтовую зону. Но война рядом. Как она отражается на жизни школы?

– 3 апреля прошлого года, когда у нас ещё не было ополченцев, но Россия уже подтягивала войска, – я пошёл в военкомат и записался добровольцем. Если надо будет – пойду. 

Я очень многое помню со времён службы в армии, поэтому провожу с учителями инструктаж: как обезопасить детей, если начнётся обстрел, куда падать, чтобы стекла не поранили. В каждом классе у нас есть аптечка для оказания первой медицинской помощи. 

После освобождения Славянска в нём стал работать штаб оказания помощи фронту. В центральной городской больнице плели маскировочные сетки. Отправился туда: "Я директор школы, хотим вам помочь".

Мне дали лоскутики, рассказали, как плести, и мы с учителями сплели сетку. Потом мы из дому простыни приносили – и дальше плели.

Ещё мы дружим с одним из батальонов Нацгвардии. Сам к ним пришёл, и так и сказал: "Хотим с вами дружить". 

Сначала организовали для них в школе концерт ко Дню милиции. Потом спортивные соревнования устроили. Военные нам после них такой танец показали! У нас есть одна многодетная семья, их мама испекла для бойцов огромный каравай, другая семья тоже подарок военным сделала. 

Такое отношение родителей к украинским военным – тоже результат работы нашего коллектива, который много сделал, чтобы, как говорится, наставить семьи на путь истинный. 

– Нет беспокойства, что дети привыкают к общению с людьми в камуфляже и таким образом активнее интгрериуются в военное сознание?

– Нет. Камуфляж они не замечают – они просто видят человека, от которого идет позитив. 

Дети реагируют прежде всего на отношение к ним – и им всё равно, во что одет человек. А отношение к ним со стороны наших бойцов очень доброе. 

Когда ребята из этого батальона уходили на ротацию, оставили детям массу подарков: сладости, мёд, продукты – всё, что у них было, привезли сюда на машине и раздали. Для детей подобное отношение – дополнительный фактор: они видят в украинской армии защиту. 

Когда в Славянск вошла украинская армия, мы увидели: вот, ходят люди в камуфляже с автоматами, но автоматы не на изготовке, дула опущены. Не то что ополченцы ходили – с оружием на изготовке. 

Они ребёнка одного очень серьезно ранили. Просто так. Дети бежали, и ополченцы начали в их сторону стрелять. Один убежал, второго ранили. 

Другой случай – дети нашей сотрудницы на Пасху шли из церкви. Немножко шумели. Раздалась автоматная очередь. Одного мальчика ранило так, что до сих пор нога не восстанавливается, несколько операций уже сделали... 

А сейчас видишь военного – и абсолютно не страшно. 

– А какую работу вы проводите с родителями?

– Работаем в формате классных собраний, индивидуальных бесед, посещений на дому. 

Мы никогда не атакуем, начинаем издалека: вот, нашу школу помогло отстроить украинское государство, а наше правительство, Минобразования для школы сделали то-то и то-то. И при этом всегда акцентируем: "Украина, Украина". 

Украинское самосознание надо прививать постепенно. Если ломать людей через колено – можно только навредить. 

Необходимо вырастить новое поколение тех украинцев, которых мы хотим видеть. Ни сегодня, ни завтра таких не будет – как бы мы ни старались. Хоть к стенке ставь – он всё равно украинцем не станет. К тому же, у нас каждый правитель переписывает историю под себя. И мы в результате своей настоящей истории практически не знаем. 

Украина свои национальные позиции не укрепляла с самого начала независимости. А сейчас особо важный момент, переломный. 

Сегодня жизненно необходимо изменить систему приоритетов в образовании. В преподавании истории, других гуманитарных дисциплин главным вектором должно стать воспитание патриотов. Надо больше рассказывать о неповторимых особенностях нашей страны, о достижении её людей. 

У нас на Донбассе мало знают о Западной Украине, о красоте её ландшафтов. И наоборот – о том же нашем Славянске, Святогорске много известно? 

Побольше про Украину с телеэкранов надо рассказывать.