Этой зимой в Славянске хоронили 20-летнего Романа Напрягло. В феврале на передовой, в районе селища Пикузы (бывшее Коминтерново) Волновахского района Донецкой области его подстрелил снайпер. …С тех пор прошло девять месяцев. На стене в доме семьи Напрягло висит благодарность от Минобороны всей семье. Портрет Ромчика (так называет его мама), шевроны, медали, свеча… Мы говорим с родителями Романа, осторожно подбирая слова. С его семьей побеседовали журналисты издания «Зеркало недели».

"Как воспитывали? — переспрашивает мама. — Да как всех детей. Я всегда ему говорила: "Ты родился мужчиной. Сейчас ты маленький, но должен отвечать за свои поступки. А потом еще и за жену и детей". Роман вырос ответственным".

Половина родни Елены — русские. Кто-то живет в РФ, кто-то с тамошней родней близок. У Дмитрия, уроженца Славянска, вся родня с Кубани. Но родители Романа стараются говорить по-украински. Как умеют.

"До войны каждый варился в своем соку. Мы даже политику никогда не обсуждали, — говорит Дмитрий. — Сепаратистов здесь не было. Сразу неправильно назвали, так и пошло. Реакционеры были. Россияне обученные. Расфуфыренные, в автобусах приехали. Чеченцы засели в школе №7. Все организованно, охрана стоит. Наших, тех, что пошли воевать на ту сторону, было немного, и видно издалека.

Когда расстреляли Майдан, "Просвіта" и "Свобода" собирали людей, чтобы помянуть Небесную Сотню. Рома побежал посмотреть. Рассказывал, что посреди площади, в толпе стояла мэр Славянска Неля Штепа и кричала, что все пропало, и Правый сектор идет на Донбасс. Хотя в то время Славянск мало кто и на карте нашел бы. Парень, бывший с братом на Майдане, начал спорить. На него напали.

Отдельно собрались человек двадцать с украинскими флагами".

Митинг разошелся. После этого начались колорадские ленточки, брожения... А 12 апреля 2014 года группа вооруженных людей под руководством Игоря Стрелкова пересекла российско-украинскую границу и вместе с местными захватила в Славянске административные здания (в частности, милиции и горсовета). Н.Штепа их поддержала. Над городом закружили боевые вертолеты...

"Как-то Ромчик вышел во двор, а тут — снайперы. — вспоминает Елена. —  Дом — выгодная позиция, обзор хороший. Не раз нас пытались выжить из хаты, запугивали.

Когда захватили Славянск, страха у Ромчика не было. Бегал по всему городу — рисовал украинские флаги. Я переживала.

Он был скрытным, замкнутым — лишний раз не хотел никого беспокоить. Когда уже служил, позвонит, и на все вопросы — "Все нормально!" И молчим, слушаем в трубку тишину. А с отцом шушукался. Меня берегли. Многого не рассказывали".

После почти трехмесячных столкновений в ночь на 5 июля 2014 года боевики оставили Славянск. В тот же день город перешел под контроль украинских военных, а над Славянским горсоветом был поднят государственный флаг Украины.

"Весело тут было, — вспоминает Дмитрий. — Неспокойно. "Ополченцы" прятались… Там, где Торец, мост разминировали, а через день опять какие-то мины. То растяжки кто-то прямо в парке поставил.

Как-то с Леной вышли ночью во двор, слышим — рация работает…".

После освобождения Славянска на Лимане стояла 80-я бригада. Ромчик побежал на блокпост, как только увидел флаг: вдруг ребята голодные или спать негде? А у тех даже карт не было. Рома принес.

Сначала воевать пошел отец. Хотел по контракту, но местных жителей в 2014-м в ЗСУ не брали. А по телефонам добробатов Дмитрию дозвониться тогда так и не удалось.

В январе 2015-го началась мобилизация. Стали брать местных жителей. Дмитрия оставили служить водителем при военкомате. С отдельной группой он ездил в Красногоровку. Хотел перевестись в 36-ю бригаду — не вышло.

"В Славянске — 150 демобилизованных, — говорит Дмитрий. — В Лимане — около 200. Сейчас по контракту служит очень много местных жителей".

"Рома пошел служить в 19 лет. Как только окончил Славянский колледж Национального авиационного университета, — вспоминает его мама. — Отговаривать было бесполезно — как решил, так и сделает".

Хотел идти в батальон "Карпатская Сечь" в составе 93-й бригады. Но 27 июля его направили в 500-й батальон 36-й бригады. Поехали вместе с Димой Федишиным из Доброполья. Вместе учились, и воевали вместе.

А в учебке Ромчику дали грамоту. Стрелять учился с отцом. Ездил с Правым сектором на полигоны. Сбегал из дому к военным — тренироваться.

Единственный подготовленный, он преподавал молодежи тактику. Волонтером ездил на "мурашник" в аэропорт — рыл окопы. На самом передке служил связистом-гранатометчиком".

14 февраля 2017-го Роману исполнилось 20 лет. Родителям приезжать к нему не разрешил: "Зачем лишний раз волноваться и деньги тратить?"

"Ромчика мы увидели по телевизору случайно. — говорит Елена. — Камеру не любил, всегда прятался. Есть три видео, на которые он попал.

На одном блиндаж роет. На другом — стоит в первых рядах в строю на День морской пехоты, когда Муженко приезжал. И еще раз, уже зимой, — разгружает коробки, привезенные волонтерами".

"Он в балаклаве был, — вспоминает отец. — По ней его и узнал — сам носил ее в Красногоровке, а потом Ромке передал.

Что тогда случилось? Ребята отбили новые позиции, уйдя от старых на километр вперед. Саперы разминировали им дорогу через минное поле. Их трое да разведка. На позиции пришли первыми, начали закрепляться в окопах. Но окопаться не успели.

Февраль. Посадка хоть и была, но все видно. И "эти" смогли подползти очень близко. Еще в начале февраля в село зашла гэрэушная группа снайперов.

Парень, сидевший рядом с Ромой, вдруг выскочил. Снайперская пуля попала ему в живот. Он упал и начал кричать. Рома бросился на помощь, стал помогать затягивать его назад — до окопа было максимум полтора метра. Но он был высоким, а расстояние до места, где сидели снайперы, — всего метров 250…"

Выстрелы попали в шею, перебило позвоночник, пошло в легкие, Роман умер от внутреннего кровотечения. Парень, которого он спасал, выжил… То место назвали Рио — по позывному Романа…

"Он в отпуск должен был прийти в конце февраля. — говорит Елена. — Специально поменялся, чтобы попасть на день рождения сестры в начале марта. Ей тогда 11 лет исполнилось…."

Родители рассказывают о сыне охотно. В каждом слове — гордость… и боль… Показывают семейный фотоальбом, друзей Ромчика. "А пойдемте, я покажу вам свою комнату. Она была Ромкиной", — по-детски искренне говорит Оксанка.

Прошло почти девять месяцев. Но отец Романа все еще не спит по ночам. Таблетки не помогают. "Психолог? Каждый месяц проходим — бумажки рисуем…" — говорит Дмитрий. "У меня мечта свозить его куда-нибудь, — вздыхает Елена. — Перемена места все же много значит".

"Спустя почти четыре года после захвата и освобождения Славянска в мозгах людей мало что поменялось, — говорит Елена. — Бывает, муж наденет футболку с тризубом, которую мы с Оксанкой привезли из Киева, — смотрят косо".

О том, что Роман поехал на войну, родители никому особо не говорили. На расспросы отвечали: сын работает и живет в городе. "Знала только свекровь, — говорит Елена. — Мои родители не поняли бы. Роман с ними не сильно общался. Узнали все, когда он погиб.

После похорон кто-то сказал: "Ну и дурак". А кто-то — "Да, жалко пацана. Но они же теперь большие деньги получат"… Да разве это имеет хоть какое-то значение, когда твоего ребенка больше нет?! Когда твои сердце и душа — выжженная пустыня? О чем после этого говорить?"…

О переезде родители даже не задумывались — как оставить могилу сына? В память о Романе в его школе планируют установить мемориальную доску. Родители надеются успеть к 6 декабря. Установят внутри школы. Снаружи могут повредить. В 10-й школе, в память об одном из погибших пилотов — уроженце Славянска, установили мемориальную доску из камня белого цвета. Ее облили зеленкой…

…На похоронах Романа священник плакал: "Мне трудно говорить ... Спасибо тебе, Роман, что ты приблизил тот момент, когда я вернусь домой ... Я из Донецка ... Я знаю... верю, что придет день... и мы в Донецке помянем ... Слава герою!" Священник не прятал слез, не вытирал их и не сгибал головы. И это странным образом давало надежду. На человеческое…

"Заряжай!" — скомандовал кто-то, и загремели выстрелы.